Человек на коленях* - 4

Подробности

Опубликовано 09.03.2015 00:43

Теснее 2-ой, сменивший главного, юрист (на этот раз – «по соглашению», его пригласила супруга Костюхина) В.В. Осин, кандидат юридических наук, рассказавший нам данную историю, всерьёз занялся охраной задержанного. А также узнал: следователи, обозлившись на несговорчивого упрямца, мастерство сфабриковали, Костюхина осудили, послав в Красноярск, «за колючку». Владимиру Осину довелось шаг за шагом длительных четыре года развязывать крючкотворство следователей, сфабриковавших протоколы допросов (юрист нашел – процедура опознания проведена с возмутительными нарушениями, а в те количества, которыми протоколы помечены, НИКТО В СИЗО Никак не Прибывал, подписи же были подделаны.) В конце концов Мосгорсуд, осмотрев ремесло Костюхина сообразно следующий жалобе защитника, вердикт отменил.

– А что следователи? – узнаю Владимира Владимировича. – Их желая бы дисквалифицировали?

– Правда ну что вы, их руководству, вероятно, недосуг. Желая статью 301 Уголовного кодекса из головы «Преступления супротив правосудия» никто никак не отменял.

Посреди 80-х, когда мне в первый раз довелось, сообразно письму в «ЛГ», учиться темой самооговора, я узнавал умудрённых экспериментом адвокатов: человек перед пытками, ежели это никак не владелец кремнё­вого нрава, естественно, сломается, это ясно. Однако отчего подследственные, каких пальцем никак не тронули, поддаваясь этак нарекаемому психологическому давлению, объявляют себя убийцами?

На меня глядели терпимо. Узнавали:

– Правда вы в тюрьмах-то ранее посещали?

– Сто раз. Писал о перенаселённости в камерах.

– В карцер заглядывали? В «стакане» посиживали?

– В «стакане»? А что это такое?

Настырность наказуема: меня, в одно из моих посещений СИЗО, повели сообразно длинноватым гулким коридорам, а также на повороте в ту часть корпуса, в каком месте были кабинеты для прибывающих следователей, отомкнули металлическую дверцу. За ней была узенькая бетонная коробка в рост человека. Меня заперли, звучно звякнув ключами. А также – ушли. Бледная лампа над башкой. Консервативность. Давка. Никаких сторонних звуков – как будто меня упаковали в отвесный неподвижный гроб. В карцерах, в каком месте я посещал, желая бы привольно. Я исследовал все выцарапанные на стенках а также теснее полустёртые надписи. Посидел на поперечной дощечке. Встал. Снова сел. Что тут чувствует подследственный, ждущий, когда конвоир поведёт его к следователю? Ведь с всякой минуткой, отсутствует, с всякой секундой посиживать а также защищать становилось всё нестерпимее.