Неуж-то снова Станиславский? - 1

Подробности

Опубликовано 08.03.2015 06:33

Юбилейная содержание с неюбилейными вариантами

Система. Станиславский. Хоть какой интернет-поисковик обязательно свяжет 2 эти мнения. Говорим Система - подразумеваем Станиславский. Говорим Станиславский – подразумеваем Система. Практически сообразно Маяковскому. Умнейшая гипотеза К.С. о существовании общих творческих управлял в труде документёра дала новое направленность театральной идеи собственного медли а также прошла через цельный век (а также какой-никакой век – яркий соц, научными, художественными взлётами а также катаклизмами), никак не потеряв практической актуальности. А также не столько в том мастерство, что в театрах на всяком континенте позволительно повстречать документёров, которые обучались именно «по системе», а также цельные армии преподавателей, готовых (?) сообразно ней изучать. Основной бленкер её жизнестойкости – всё ещё никак не угасшая полемичность. Идеи а также эксперименты Станиславского по сих времен вызывают дискуссии посреди представителей различных педагогических а также исполнительских средних учебных заведений. А у нас по сих времен никак не имеют все шансы запамятовать русские годы, когда система была в том же духе обязательна к использованию в театре, как диалектический материализм в науке. Пытаясь ликвиднуть комплекс бывшей зависимости, по сих времен (а прошли теснее цельные десятилетия «раскрепощения») кидаются в крайности демонстративного непризнания. Безличный системы, дескать, недостает. Только только отображение собственной творческой практики самого Станиславского, возведённое в ранг высшей исполнительской правды. Частный вариант, почему-либо загипнотизировавший сценический мир. Милый довод. А также коварный. В художестве ведь вправду ничто отсутствует, не считая личного эксперимента художника. На самых крутых эстетических поворотах мы обязательно наталкиваемся на кем-то конкретным сделанный эталон, кем-то вышеназванный сообразно имени отгаданный путь. Совершенно неслучайно пушкинский «Божественный глагол», чтобы явить себя миру, обязан был поначалу «уха чуткого коснуться», перевоплотиться «всего лишь» в собственный эксперимент стихотворца. Принципиально, чей это эксперимент, умнейшего провидца, приоткрывающего грядущее, или – стыдливый труд творческого обывателя. Ежели припомнить а также вникнуть, тысячелетиями свободно ветвящееся большое древо театра (здесь «высокий штиль» полностью уместен) нескончаемо должно «личному опыту» некоего древнего драматурга, кой внезапно решил вывести на орхестру трёх документёров заместо обычных 2-ух. А также всё задышало, усложнилось. Появилась возможность. Деянье, конфликт, конструкция драмы а также т.д. а также т.п. Итак вот а также Станиславский с его системой. Желая... В «несуществовании системы» порция грустной правды всё-таки имеется. Только в другом, от К.С. теснее никак не зависящем, значении. Ведь по сих времен никак не есть отвлеченного издания текстов Станиславского, а означает, а также много документов, связанных с его работой над системой, остаётся имуществом архивов. Всежизненный труд явлен миру только в той его части, которую (фактически на пороге погибели) успел, сумел справить в книжку сам Станиславский. Кроме всего прочего он обязан был сообразовываться (однако здесь содержание особенная, также дожидающаяся собственного проф исследователя) с тогдашними цензурными ограничениями во вкусе диалектического материализма. Нам видется, что К.С. пробовал сотворить безусловное управление, учебник на все эпохи. Желал довести его по крайней правильности, как будто это был учебник сообразно математике, в каком месте дважды 2 постоянно, на всех языках, в всяком уголке земли станет четыре. Правда естественно, желал. Только это желание представляло собой постоянный, активный а также честный процесс, в каком месте удовлетворенность находок постоянно заменялась отречением найденного. Он находил общие управляла, однако при всем этом особенно опасался воспрепятствовать ими большому непредсказуемому творчеству самой природы. «Приверженцы средних учебных заведений а также управлял в художестве имеют лишь одну свою красу а также никак не признают остальных. Любой убеждён, что его краса верная а также единственная. Правда поглядите вы, законники в художестве, кругом, на мир Всемилостивый. Поглядите на небо а также облака, каких лишь рядов а также красок в их отсутствует – правильных а также вычурных, по каких ещё никак не додумывались, вот и все они природны а также элементарны, как всё в природе. Краса разбросана всюду, в каком месте жизнь. Она разнородна, как натура, а также никогда, известность Господу, никак не уложится ни в какие рамки а также условности. если вместо того чтобы придумывать новейшие верховодила, встаньте теснее к природе, к естественному». Этак он писал. Этак задумывался. А также этак работал. А также никак не его причина, что часто ошибочно был истолкован. Истолкователей, как ни прискорбно, никак не избирают. В сегодняшнем мире, порабощённом техническим прогрессом, с каждым годом всё решительнее отъединяющим нас от активный материи бытия, рвение Станиславского к естественному, природно возникающему, самостоятельно многообразному, наверняка, как никогда актуально. Поточнее заявить – слепо актуально. Ситуация исторической компрессии, появившаяся где-то посреди XIX века, никак не исчерпана, она лишь только набирает силу. Действительность, нас находящаяся вокруг, сильно изменяется всё с большей стремительностью. Художество – это тончайшее, уязвимое богатство человечества, проверяет на себе, как никогда до этого, жесточайшее иноприродное влияние, принуждающее равномерно поменять саму свою суть. Никак не ровён час его ждёт судьбина Старенькой женщины Дюрренматта, чьё живое тело перевоплотился в коллекцию холодно вещных протезов. Теснее а также сейчас спектакли, изготовленные сообразно такому принципу, стали случаться всё чаще. Зараза, вроде свиного либо птичьего гриппа, искусственная, только непреодолимая. Этак посещает в художестве в сумеречные периоды, которые Юрий Тынянов именовал «промежутком», порой, когда строчит никак не беллетрист, а беллетристика. А также диктатура теснее сделанного, усвоенного усмиряет в зародыше личные устремления художника. А также даже «новое слово» в эти периоды «новое» только так а также этак, как а также как (сообразно какому-то негласному сговору) ему положено существовать. Естественно, даже на обозримом отрезке летописи театр теснее попадал в тупиковую ситуацию, однако ведь смог же из никак неё выкарабкаться потрясающе преображённым. Авось выберемся а также сейчас. Только вспомним, за счёт какого ресурса он выбрался-преобразился. Протест на первый взгляд лежит на поверхности – конечно, благодаря спасительному появлению фигуры режиссёра новоиспеченого современного типа. Цельный век никак не перестаём за него благодарствовать судьбу. Ведь это он сотворил спектакль как единое художественное единое, он заключил альянс с новой драматургией, позволившей сцене зайти в резонанс с сменами жизни публичной а также жизни частной. Он нашёл помощь в неудержимом техническом обновлении решетка, которое подстёгивало, делая осуществимыми, наиболее нахальные сценические розыски. Потому-то этак отважно а также скоро произошли судьбоносные смены в мировом театре на границе меж XIX столетием а также столетием XX. Как будто отлично приготовленный к исполнению серьезного поручения десант режиссёров-гениев был умышленно заслан кем-то откуда-то. Забавно было бы отвергать, что представители главного режиссёрского поколения, явившиеся внезапно а также разом, были выдающимися художниками. Но мастерство было ещё а также в приятелем. Совместно с убыстрением исторического процесса поменялось информационное мировое место. В поле зрения художников новоиспеченого театрального медли сейчас попала никак не наиблежайшая пространственно-временная действительность, а наиболее различные творческие системы, возникавшие в различные периоды в различных культурах, в различных уголках а также углах шара земного. Как в эпоху Восстановленья, когда Европе раскрылось большое наследие Античности, лишь ещё глобальнее, у их ног оказался безграничный художественный мир. Нужно было совершить всего один, однако, конечно, умнейший, шаг, додуматься, отважиться использовать открывшиеся внезапно познания в современном театре. А также как будто расколдовались тысячелетние клады. Вдумайтесь, все сценические находки человечества внезапно оказались собственностью первых режиссёрских поколений. Их творческая выдумка подключилась к сильной объединённой выдумки умнейших предков. Древний театр, средневековые миракли а также мистерии, комедия дель арте, организация театрального места а также здание спектакля в шекспировском «Глобусе». Древнейшие сценические традиции Японии а также Китая. Шаманизм. Духовные практики Индии. Вот только часть (только какая!) такого культурного наследия, которое внезапно (сообразно историческим меркам – в одночасье) проснулось от сна на библиотечных полках а также оказалось в зоне интереса а также деяния живого театра. Стоит дивиться, что сценическая революция, сплетенная с приходом режиссёров новоиспеченого типа, совершилась этак скоро а также оказалась таковой всеобъятной. Только была ли для документёра она безболезненной? Ведь это на него обрушился поток новейших режиссёрских решений. «Внутреннее пространство» документёра (а также его тело никак не в заключительную очередность) обязано было творчески «переварить» нахлынувшую информацию, претворить режиссёрские запросы в настоящее сценическое наличие. Момент, настоящий драматизм которого нам, издавна теснее вжившимся в ситуацию режиссёрского театра, тяжело доставить. Мы а также сейчас ещё никак не сообразили, какую серьёзную стоимость театру довелось оплатить за своё большое преображение. Документёр профессиональный, отлично приготовленный, способный безукоризненно, с чувством личного плюсы вписаться в режиссёрский план, многое приобрёл. Это у всех на виду а также повторяется большинством исследователей как подробная ситуацию правда. Однако иная сторона процесса при всем этом остаётся в глубочайшей научной тени. Психология корпоративного творчества, увы, никак не та наука, которая вступает в круг неприменных интересов театральных историков. Может быть, здесь одна из обстоятельств, что эволюция театра XX века рассматривается ими как правило через эволюцию режиссёрских розысков, через замену (а также скопление) разных режиссёрских систем. Правда, принципиально ведать, чего требовал от документёра тот либо другой большой (а также даже никак не совсем большой) режиссёр прошлого века. В общих чертах, теоретически мы это знаем. Только имеется а также иная сторона творческого процесса: выходящие за пределы режиссёрских способов а также также равномерно (а также необратимо) накапливающиеся смены в художестве документёра как итог новейших отношений в процессе общей репетиционной работы. Одна из таковых смен дотрагивается самых основ неясного а также уязвимого сценического художества. Документёр, всё безусловней покоряясь всеобщему постановочному решению, художественной дисциплине режиссёрского плана, непроизвольно стал утрачивать ассоциация с энергиями верховными, скрытыми, «уму никак не понятными», унаследованную ещё от его предков-жрецов. Над ним теснее практически никак не властвуют силы, которые неподвластны ни ему, ни его режиссёру. Ощутимый оптимальный сдвиг в документёрской профессии со порой этак незначительно, этак плавненько поменял отнощения зрительного зала а также сцены. Сейчас они заполучили наиболее «официальный», также в большей ступени оптимальный нрав. Итак, во время большого выхода из тупика театр сумел базироваться на художественные ресурсы чуть ли никак не только человечества. Нашёл обновляющие эстетические идеи, этак заявить, в «бабушкином сундуке». А также – в новой драматургии, сумевшей отобразить катигоричные смены жизни публичной а также жизни частной, а также властно востребовать для собственного воплощения в театре новоиспеченого сценического языка. Однако сейчас ситуация совсем другая. Общечеловеческий художественный ресурс перевоплотился теснее в склад вещей 2-ой бодрости. Вот а также постмодернизм, заложивший его сообразно другому разу в свою «мясорубку», превративший чужое творческое благо в материал для личных экспериментов, только на время сотворил атмосферу эстетического оживления. Только на другом витке резерв оказался существенно застенчивее а также истощился нежданно скоро. Как термин постмодернизм покуда ещё хранит некоторую остаточную энергию, только художественная действительность дано теснее исчерпана. Инновационная другая драматургия на сегодняшнем этапе также никак не смогла посодействовать. Она же никак не владеет нужным воздействием, чтобы вправду стоить родником новейших идей никак не в узеньком другом кружку, а на общем пространстве театральной культуры. Что, отсутствует неустрашимых а также профессиональных создателей? Они имеется. Только само известие к литературному тексту, как к изначальной базе спектакля, в современном театре стало другим. Театр теснее никак не ждёт с прошлым доверием появления «своего драматурга». Он выучился сыскать предлог для спектакля в самых неожиданных местах, иногда вообщем никак не связанных с какой-никакой бы то ни было литературой. А также поэтому разучился почитать бардовский контент. А также появляются ребяческие интеллектуальные забавы «для продвинутых взрослых». Постдраматический театр. Зрительный театр. Определения, перед которые позволительно подвести всё, что душе угодно. Как правило то, что теснее было сто раз или как эстетическая концепция, или как художественная практика. А также – пропало, как пропадает неважно какая сценическая действительность, едва закроется занавес. Только отчего бы никак не побренчать? Всё живое – играет. Действительно новое в театре сейчас – необыкновенные технические способности. Они колоссальны, естественно. А также владеют диктующей волей. А поэтому часто обманчиво пойдут за наиболее сущностную, чисто сценическую новизну. Вторжение постоянно обновляющихся технологий воспринимается нами как обновление художественного языка. Только это пускай. Понятно же: «Ах, одурачить меня никак не тяжело!.. Я сам обманываться рад!» Ужаснее иное. Вторжение новейших технологий равномерно выравнивает принципиальное различие театра, художества сиюминутно живого, от остальных видов искусств, никогда никак не работавших в режиме онлайн. Мёртвое, виртуальное а также на сцене всё увереннее заменяет действительно живое. Воздействует а также на абстрактные конструкции критиков, пытающихся когда-то овеществить признаки «новой театральной реальности». А также «всё-таки она вертится». У театра имеется его давнишний, вероятно, единственно настоящий «ресурс» выживания – человеческий. Другими словами документёр. Пусть это невыносимо избито звучит для нынешнего ушица, заласканного другими словами. Однако конкретно в нём грядущая «новая театральная реальность». А также не нужно опасаться, что, встав на схожую точку зрения, вы сможете снискать порицание в ретроградстве. Какое это владеет смысл для правды. Я никак не пророк, могу заблуждаться, однако, по-моему, другого пути элементарно недостает, ежели театр желает сохраниться собой а также делать в человеческом мире ту особую работу, из-за которой появился. Придёт время, а также театр как метод скоротать вечерочек, утешиться безотчетно, понасмотреться всяческих чудес-превращений, поразгадывать немудрёные режиссёрские загадки а также хитрости теснее никому нужен никак не станет. Очень велика соперничество а также очень уж агрессивна. А человечество щедро только по определённых границ а также сообразно способности за чужой (как правило – многострадальной природы) счёт. Мы заигрались. Пора ворачиваться домой. Не нужно стесняться. Ведь почти все теснее ворачиваются. Интерес новыми техническими способностями заменяется боязливой ностальгией сообразно утраченным ценностям. Настоящие материалы теснее стоят подороже ещё недавно очаровывавшей синтетики. Вот а также обвинял затевает отвоёвывать какое-то место у всевластных электронных носителей. А также чёрно-белое, даже немое кино потихонечку воскресает. А также фото добровольно теснее посещает цветная... А у театра-то – такие способности! Как личность а также как «материал» документёр никак не просит особого осовременивания, он пришёл с нынешних улиц, из гущи нынешней жизни. Всё, что он имеется, – это сегодняшний день, записянный на самом живом а также трудном «носителе» из вероятных. Нужно лишь высвободить его «я», этого всевластного джинна, коему (почему-либо мы опасаемся это признать) в крайние десятилетия изредка дозволяли выкарабкаться из бутылки. Вспомним, как практически одномоментно преобразился театр, когда посреди прошлого века режиссура выпустила на волю человеческую суть документёра, увидела в нём никак не материал для спектакля, никак не «карандаш», покорный чьим-то рукам, а соавтора-единомышленника. Без опоры на документёра-личность, документёра-художника никак не было бы такого удивительного обновления театрального языка, такого воздействия сцены на публичное рассудок а также мораль. Мнимый исповедальный метод забавы поменял дела меж залом а также сценой. В театр пришли другие энергии, оценки заговорили об документёрской теме, о собственной жизненной позиции соучастников спектакля. Олег Ефремов, начиная «Современник», утверждал, что они – новая студия Художественного театра, что в базе их реформы – идеи системы Станиславского, воспринятые через призму новейших публичных а также эстетических событий. Тогда почти все восприняли эти его заявления как метод одурачить «око недреманное», чтобы жить перед официально одобряемым знаменем. Но на самом-то деле Олег Николаевич, ежели а также хитрил, то самую мелочь. Методы забавы в «Современнике», на Таганке (да-да, а также на Таганке, неслучайно Любимов, причём один из немногих собственных коллег, старательно прогуливался в ВТО на занятия М.Н. Кедрова сообразно системе), в некий мерке у Эфроса а также Товстоногова были недалёки мечте Станиславского о сценической истине существования документёра, за образом никак не утрачивающего самого себя. Естественно, всё это различные театральные миры, только в их базе – единство фундамента, на котором они были построены. А также у ранешней Таганки при всей прекрасной условности её спектаклей неповторимо явный метод документёрской забавы, брутальная, направленная в зал живая энергия были одним из существеннейших элементов эстетики Юрия Любимова. А также совершенно никак не для красноватого словца утверждал Ежи Гротовский, что самым наилучшим воспитанником Станиславского был Мейерхольд. Никак не знаю, как кому видится, только я, следя за нынешними сценическими действиями, примечаю с верой всё более успешных попыток в сегодняшней «зациклившейся» театральной ситуации со своей точки зрения, заного базироваться конкретно на большой документёрский ресурс. Стоит перед этим углом зрения припомнить знаменитые спектакли нынешних вперёдсмотрящих постановщиков (как ни прискорбно, реже у нас, на отчизне Станиславского а также его системы, чаще – за её пределами). А также тогда обнаружится, что они оказались бы только (пусть занятными) упражнениями на выдумку, соревнованием в художестве композиции, если б никак не красивые документёры, отдающие спектаклю не столько художественную, однако а также действительно человеческую свою энергию. У театра, этого необычного вида художества, которое делается людьми из людей же, навряд ли есть другой сценарий настоящего выживания, чем возвращение к осмысливанию такого, что он (в этом постоянно был убежден К.С.) всё-таки «для документёра».